Исполненные желания

[IceScorpio 18]

Первым был пепел – растекается по губам, норовит попасть в нос. Потом пришел холод – и я догадалась, что лежу на остывшем песке. Вслепую пошарив вокруг, ладонь наткнулась на что-то острое – боль стремительно пронеслась по телу, наполнив вены жаром.

Сознание шепнуло: очнись. Из горла вырвался тяжелый стон, грудь придавило к земле. Немалых сил потребовалось, чтобы просто открыть глаза.

Надо же, какое неправильное небо! Черное, с кляксами гранатового заката вдалеке – не понять, где прерывается землей. Туман мешает различить предметы, впрочем, и так ясно: нет ни деревьев, ни скал – только бесконечная пустота серого песка вперемешку с битым камнем.

Меня мутило, но я заставила изможденное тело подняться. Мышцы покорились нехотя, норовя подвести.

Где я? Память не дала ответа, однако удушливый запах мне знаком. Бурая земля тянется дальше, чем позволяет разобрать туман, и нет даже намека на близость жизни. Я бы решила, что это пустыня – но даже пустыни не бывают такими мрачными, такими безнадежно мертвыми.

Кто я?

Вопрос налетел с размаху – как товарный состав на беспечную белку. Разум лихорадочно огляделся, стараясь нащупать хоть какие-то факты… Бесполезно. Прошлое стало пустым, точь-в-точь как это место.

С каждым вздохом идти все проще. Машинально пригладив одежду, я обнаружила на себе платье – изорванное, в подтеках бурой крови. Только чья это кровь?

В черном тумане время утратило значимость, и понять, сколько я шла, невозможно, – впрочем, боль в босых ступнях не успела стать невыносимой, так что, наверное, не очень долго, – когда в одну томительно бесконечную секунду пространство сотряс ее крик.

Это не мог быть крик страха или боли: пронзительный, раздирающий уши, он вспорол тугую тишину, подчиняя себе. Древним инстинктом я поняла: так безнадежно звучит только смерть.

«Бежать!» – пронеслось в мозгу, тот же инстинкт захватил контроль над телом, приказывая прятаться… Я зачарованно вслушивалась в затихающее эхо.

А потом из тьмы вынырнул силуэт – и с мерзким шипением вцепился мне в горло.

Под напором веса и скорости нас повалило на землю. Щебень впился в кожу, разрывая до крови, – соленый запах тотчас разнесся по воздуху, заставив чудовище отскочить.

И тогда я рассмотрела его.

Желудок сжался в болезненной конвульсии, я чудом подавила вопль… Монстр утратил человеческие черты, сходство осталось лишь в контурах туловища, а лицо… Изувеченный нос, распоротая линия рта и глаза – демонические, лишенные разума…

- Это ты! Ты виновата! Это из-за тебя мы здесь! – завизжала она девичьим голосом – и остатки рассудка покинули меня.

Я оттолкнула полуженщину, устремилась во тьму – а чернота уже встречает десятками пар глаз: разноцветных, как россыпь карамели. Кривые когти раздирают мое тело, рвут платье, впиваются в вены… А я только и могу, что слушать бешеное шипение с непрекращающимся «Виновата! Ты виновата!».

Ржавое солнце выглядывает между графитовыми облаками, боль становится моей сущностью, я закрываю глаза…

- Хватит! – вдруг разнёсся над нами властный приказ – и полулюди покорились.

Воцарилась тишина – кошмарная в своей нерушимости. Теперь слышны шаги – совсем рядом, я ощущаю вибрацию земли. Я жду приговора, готовлюсь к пыткам – а по щеке вдруг скользит теплая ладонь. Прикосновение отозвалось электрическим разрядом, взбудоражив истерзанные нервы.

Захотелось увидеть его, моего спасителя, но как мешает этот неестественный свет! Я вижу только очертания лица, темную шапку кудрявых волос – и слышу ласкающий, словно шелк, голос…

- Убирайтесь!

Прикосновение опаляет, на коже остаются ожоги – а я плыву куда-то, из последних сил цепляясь за контур его головы.

И все исчезает.

Стук колес. Люблю этот мерный звук. За окном темно, а напротив сидят женщина с мальчиком лет пяти – малыш посапывает у нее на плече, причмокивая во сне. Чтобы избавиться от докучливой болтовни, в которую меня то и дело пытается втянуть его мать, я делаю вид, что увлечена газетой, но буквы прыгают перед глазами, и, наверное, одну страницу я читаю уже больше четверти часа.

Откуда эта тревога, эта сосущая пустота внутри? Я вдруг стала наблюдателем, и вижу, как, поднявшись, бреду вдоль сидений вагона. Люди, увлеченные своими бессмысленными проблемами, смеются, разговаривают, кричат – а я слежу за стрелками на часах. Совсем немного осталось, совсем чуть-чуть… Всего восемь минут жизни.

Из зыбких образов меня вырвал малиновый свет, все настойчивей танцуя по лицу. Плоский блин солнца из темно-оранжевого превратился в коралловый. Аспидного цвета облака вырисовывают в небе причудливые разводы.

Я с опаской приподнялась. Кем были эти чудовища? И почему мне знаком тот мужчина? Отчего при мысли о нем так застучало сердце?!

Неуловимый ветерок взъерошил разметанные по песку волосы. Кожу саднит, однако от когтей и клыков не осталось и следа – да и платье вновь целое. Над головой с карканьем грянул гром. Вскинув голову, я успела заметить морковную вспышку молнии – и в краткий миг узнать прозрачный силуэт.

Темнота ревниво затянула его обратно, но я бы поклялась жизнью: это он. Ноги заплетаются – непокорное тело! Бежать, бежать за ним!

Юбка больно хлещет по коленям – какие глупости! Я закричала – незнакомец не остановился. Грудь сжалась в мучительном спазме.

Темнота насмехается, бросает в лицо песок и пепел. Пустая, резиновая – она живет, мыслит, я неизменно чую ее безжалостный взгляд. Туда ли я бегу? Может, незнакомец просто мираж; может, я ошиблась?

А потом мрак расступился.

Поляна фантастически круглая, словно очерченная изнутри незримой границей – и туман неуклюже топчется по краям, не вправе пересечь эту черту. Небо здесь тоже иное: чистое, бездонное, тусклое.

А в самом центре я вижу смерть.

Три вагона… Они будто попали между ладонями исполина: металл превратился в месиво, вгрызся сам в себя, разодрал себя на куски…

Я не могу отвести взгляд. Внутренности скрутило в жгут, боль невыносима, но нет сил пошевелиться – и меня манит беспощадность видения.

Земля усеяна разлагающимся железом, плавлеными потрохами поезда. Подняться в кабину удается не сразу: ступеньки убегают из-под ног.

Внутри парит дымка, и, чуть вздохнув, становится ясно: это свинцовая пыль смятых сидений. Стены нападают одна на другую, раздробленные оконные рамы слепо таращатся на антрацитовую пустоту… Я, пьяно шатаясь, прохожу вдоль выдранных кобальтово-синих кресел. Нет ни крови, ни следов борьбы, но сам воздух дышит омерзительной неотвратимостью смерти. Одно из сидений приковывает взгляд: только оно осталось целым, не тронутым хаосом, воцарившимся вокруг. На ткани лежит сложенный пополам снимок. Два лица: мое и… его? Счастливые, полные жизни… Как такое возможно?

Внезапно среди руин пронеслось шипение – и меня прошиб пот. Звуки доносятся со стороны соседнего вагона – слишком близко, чтобы бежать. Нужно скрыться – и на грани обморока я заметалась по сторонам.

Прыгнуть в окно? Но так страшно падать! Попробовать спрятаться за дверью? Нет, стекло захрустит!

Они подбираются! Что же делать?!

Решение – абсурдное в своей простоте и безрассудности – пришло в долю секунды: шлепнувшись на пол, я затаилась под обрушенным креслом. Дверь протяжно скрипнула, будто испустив предсмертный визг. Сжавшись, я наблюдаю, как из-за кучи битого стекла появляется пара обугленных ступней. Одна заторможенно скребется за другой – и от этого скрежета свертывается кровь. Монстр двигается судорожно, как эпилептик в припадке. Свистящее дыхание отдается в моей диафрагме, застывая там камнем.

Я не дышу, и голова гудит в приступе асфиксии, стремится в спасительный обморок, но адреналин уже проник в кровь, он побеждает инстинкты. Корявая тень скачет по полу, вслед за конвульсиями чудовища. Я изнываю от его близости, предвкушаю, как он разорвет мое тело, – мысль об этом почти облегчение, но получеловек вдруг исчезает в проходе между вагонами. Я слышу, как отдаляются его прерывистые резкие шаги, и в изнеможении закрываю глаза.

А когда открываю, безобразная морда висит у меня над лицом, и ее разрывает уродливый полумесяц усмешки.

Я задохнулась в беззвучном крике, а монстр в стремительном рывке схватил мою лодыжку и выволок из-под кресла. Я пытаюсь закричать – голосовые связки не поддаются. Пальцы беспомощно царапают иссохшую, усеянную струпьями кожу, а монстр даже не морщится и с тошнотворным смехом волочит меня за собой. Я бьюсь затылком о мусор, осколки грызут тело – и раскаленная боль изгоняет бессилие.

Выхватив впившийся в шею кусок стекла, я попадаю монстру в голень. В спину мне летит пробирающий до костей вопль, но инстинкт выживания гонит вперед. А вот и дыра выхода. В пружинистом прыжке я взлетаю в воздух, навстречу карминовому солнцу…!

И падаю в покрытые язвами лапы.

Поляна кишит тварями, нет ни просвета между их скрюченными туловищами. Меня швыряют в песок, и утробный рык сотрясает землю. Запястья взрываются болью, когда их стягивают в ржавые кандалы.

Я в изнеможении позволяю приковать себя к стене поезда. Морды пылают наслаждением – твари упиваются моим падением. Я с усилием запрокидываю голову – что угодно, лишь бы не видеть эти обезображенные жестокой страстью глаза! Живот пронзает острая мука, а потом я чувствую, как капля за каплей меня покидает жизнь. Кровь течет тугой горячей струей, обжигая бедра. Сознание чует приближение конца, оно устало сопротивляться. Желанное забытье… пусть все прекратится…

И тогда по толпе проносится рокот.

Кандалы вдруг ослабли, и я рухнула на битый камень, но кто-то грубо дернул меня за локти, и вот я снова стою. Колени трясутся, как в горячке, цепь на руках натягивается, тащит вперед. Истощенная пытками я повинуюсь, еле-еле волоча рассеченные в кровь ноги, но, не пройдя и пары шагов, валюсь на землю.

Он молчаливо стоит передо мной, сжимая в кулаке конец цепи. Я безропотно смотрю в его непроницаемое лицо, и темнота глаз стискивает сердце. Он неспешно опускается на колени и одним прикосновением отпирает кандалы. Железо падает с глухим стуком.

Его движения тягучи и грациозны. Пальцы любовно касаются моих волос, взгляд с нежностью бродит по лицу. Я борюсь с желанием, ощущаю бешеное влечение…

И затем он целует меня.

Все существо заполняет животная страсть, губы подчиняют себе. Я теряюсь внутри этой одержимости, этого вихря сумасбродного вожделения…

Но что-то изменилось – и теперь от его губ идет нечто другое: вязкое, невыносимо зловещее. Разум против воли распахивается навстречу этой мрачной энергии, и она поглощает в свою ноющую бездну.

Падение начинается…

Воспоминания взрываются ослепительными вспышками. Я вижу себя маленькой девочкой, дочерью влиятельного отца-чиновника. Вижу нашу красивую жизнь, мои дорогие платья. Вижу как беззаботно я взрослею. А потом пылающей кометой в мою жизнь врывается он – и все теряет значение. Он другой, он не похож на меня, но он тоже играет жизнью. Его страсти разнообразны, он азартен. Он проигрывается в карты, он забывается в алкоголе – а я смиренно жертвую всем ради него. Я порвала отношения с близкими, я потеряла дом и работу… Я нырнула в омут его страсти, он стал эпицентром моего существования, и ради его любви я готова на все…

Наши ночи полны сладкой неги, наши дни подчинены друг другу, мы вместе, мы счастливы, но вмешивается злой рок. Теперь я замечаю, как он украдкой ускользает куда-то по ночам, нахожу в его движениях скрытую виновность, слышу ложь… Я понимаю, что теряю его, однако не могу справиться с этим.

И однажды, во время чистки, из кармана его пальто случайно падает билет, на котором стоит завтрашняя дата. Билет в один конец.

Это уничтожает меня. Всю ночь я лежу рядом с его дышащим телом, не чувствуя ничего – а наутро тайком следую к поезду. Скольких усилий требуется, чтобы не кричать, когда он целует женщину напротив! И тогда я нахожу решение.

Стук колес. Люблю этот мерный звук, он отсчитывает секунды конца. Не замечая ничего вокруг, я двигаюсь к тамбуру между вагонами. Бросаю прощальный взгляд на небо. Улыбаюсь.

И срываю рычаг экстренных тормозов.

Его губы по-прежнему насилуют меня, однако мной уже овладела память. Сердце бьется в истерике, и ритм крови совпадает с гулом тысяч голосов.

Виновна! Виновна! Виновна!

В его глазах нет раскаяния. Он бережно помогает мне встать.

- Виновна, – я едва шевелю непослушным языком.

Он кивает, но сколько печали в его взоре!

- Это ад?

Он смеется: отрывисто и беспощадно.

Я оборачиваюсь к полулюдям. Проклятые души. Застрявшие здесь навеки.

И что-то во мне изменилось. Это место, эта сосущая пустыня… она посеяла в моем черном, обезумевшем от страсти сердце зерно новой сущности. Чистая память позволила увидеть созданный мной ад без пелены смертельной обиды.

И совесть взвыла.

Как прежде вожделение, теперь мной овладел ужас. Как могла я?! Как посмела?! Безумие, помешательство – что двигало мной?! Я закричала, но это не принесло облегчения. Я вырвалась из безопасных объятий, я бросилась в гущу монстров. Убейте меня, разорвите, уничтожьте! Я колочу их, топчу им ноги, но они безропотно сносят это, глядя на своего повелителя.

- Ты не умрешь, – шепчет он в ухо. – Ты навсегда останешься со мной. Как и мечтала.

Он шарит по моему телу горячими ладонями, он требует моей любви. Да-да, вот чего я хотела: безраздельно обладать им – и без остатка принадлежать ему. Вот что толкнуло меня в тот поезд, вот почему я сорвала рычаг. Жестокая судьба! Мечта стала явью, и вечно я буду с ним, в объятьях провонявшей пеплом вины…

Обреченные души… кто заслужил такое?

Их безмолвная ярость сплетается с моей, и сверхъестественная сила отбрасывает от любовника. Скорее! Скорее!

Кривые изгибы раскуроченного рельса окликают меня, и я устремляюсь навстречу. Молниеносная попытка – и металл прорывается сквозь плоть. Тело корчится от боли, я теряю рассудок – но улыбаюсь, глядя на багровые кровоподтеки заката. Жизнь затухает, мир лишается красок…

А потом он начинает смеяться. И в следующее мгновение швыряет меня на землю.

Боль неохотно отступает. Мир возвращается на круги своя, я вижу, слышу, чувствую. И тогда я понимаю.

Это не закончится. Спасения нет.

Из груди выдирается крик, и долго еще его эхо кружится над эбонитовой пустыней, наполненной лишь клочьями тумана и безнадежностью исполненных желаний.

[kristall 257]

Красиво написано, мне понравилось!

[IceScorpio 18]

Спасибо

[Raven Sorrow 0]

Классно!