Символ Города

[Виктор Селиванов 412]

Все дружно подняли кружки с пивом, рюмки с водкой и даже бокалы с пузырящимся и пенящимся шампанским; возгласы радости, одобрения, сытой и пьяной веселости – все это говорило о том, что праздник идет по плану.

Почти все, кто в этот вечер находился в кафе «Логово», были не из местных, - много иностранцев, иногородцев, - все приехали отмечать день «Дварвовского Чудовища». На всех были ярко-желтые майки, с черным силуэтом некоего худощавого существа, с чрезмерно длинными руками, доходившими почти до пола. Именно такую зарисовку, когда-то, сделал неизвестный исследователь-путешественник, подписавший свой набросок инициалами «В. С.».

Как-то зимой, еще в середине девятнадцатого века, в глухом селе, что находилось рядом с дремучим лесом, плавно переходящим в холмы, горы, да ущелья, появился некий господин, все донимавший расспросами селян, которые вели полунищенское существование, ввиду отбытия барина в столицу, неурожая и исчезновения скота.

Когда же незнакомец предложил выторговывать информацию за рубли, то «знающих» и «ведающих» поприбавилось. Расспрашивал-то он все о том, как и когда, пропала скотина, да кого местные жители видели и слышали в лесу незнакомого.

Все решили, что справляется он о живности, дабы потом её изловить. Тогда отправили его к местному охотнику, который всё старался дедовскими методами на охоте промышлять, да, видать, то ли не так все выучил, то ли не то ему дед насоветовал, - ничего в его ловушки не попадалось, никого загонять ему не приходилось.

Услышав то, зачем к нему явился гость, он, мигом смекнув, что к чему, потребовал плату такую, что до этого, он, наверное, всем, кого опросил, не выдавал. Получив же деньги, быстро собрался, дабы провести путешественника к самой берлоге, где, значит, этот зверь и обитал.

Больше о них не было слышно. Потом уже, когда село переросло в поселок городского типа, из-за находок полезных ископаемых, один краевед решил разузнать все поподробнее, поднял скудные записи двух-трех малограмотных селян, да одного священника, - в результате он нашел сведения о том, что прождав исследователя и его проводника пару-тройку дней, мужики из села предприняли попытку разыскать пропащих в лесу. Никого не нашли, но обнаружили походный сак путешественника, с какими-то записями и набросками – все по части жуков, деревьев и птиц.

Позже, за этими вещами даже приезжали родственники пропавшего, или его друзья, забрали многое, но рисунок тот, с тем существом, один из селян себе сохранил.

Прошло много лет прежде чем в поселке вновь припомнили об этом происшествии. Барин – первоначальный владелец села – успел уже перезаложить его десятки раз, и, когда заклад не был оплачен, село перешло в руки некоего отставного офицера. Он-то не стал пускать имущество на самотек, приехал на место, увидел бедственное положение, и засел за управление. Кое-как, поднять дела удалось, но не мог офицер долго сидеть в глуши. Поставив на место управляющего какого-то старика, из своих слуг, он поехал в Петербург или Москву, и, говорят, даже начал литературную карьеру.

Вернулся же он много позже, переживая окончание той самой карьеры, дабы уединиться от злых эпиграмм и памфлетов. Тут-то он и решил заняться историей своего имения, выплескивая писательский зуд в многостраничных записях различных мифов, обычаев, легенд и хронологии истории вообще. Для этих целей он и сошелся с местным священником, который был в курсе всего, что было до него, и, как он верил, что будет после.

Тот уже сам, грешным делом, прознал про историю с исчезновением и видывал тот рисунок, на котором была изображена богомерзкая тварь.

От истории про существо, литератор пришел в восторг, имея уже некоторые представления о том, с каким существом из местных мифов его можно будет связать. Исчерпав все источники сведений в селе, он поехал в город, где надеялся раздобыть больше информации.

Оттуда он вернулся уже не один, а с двумя молодыми людьми, - учеными людьми, интересовавшимися, все больше, по части животных. Те двое, со знанием дела, изучили рисунок, перерисовали себе в книжки, и объявили, что непременно нужно снарядить экспедицию, что тут, возможно, новый вид, до этого прятавшийся от человека и, теперь, потревоженный людьми, является причиной пропажи скота.

Из экспедиции, в составе шести человек, вернулись двое – один городской охотник-любитель, из зажиточных, да сам офицер. Первый помешался безвозвратно, невнятно бормоча что-то себе под нос; литератор же был жив, но ранен (дробью из ружья его зацепил сам охотник). Распорядившись насчет лекаря, старик, урожденный немец, все бегал вокруг своего господина, никак не беря в толк то, как это вся его выстроенная система бытия, в этом селе, вдруг пошла какой-то рябью, да разошлась нитками.

Прибывший лекарь распорядился о том, чтобы буйнопомешанного (как оказалось) охотника немедленно везли в желтый дом, а офицера он лично вылечит, нужды куда-то ехать нет.

Через пару месяцев, придя в себя, раненый офицер лично позаботился о том, чтобы сумасшедшего перевели на лечение в заграничную, приморскую лечебницу.

Последний этап этой истории, приходившийся на середину – конец 70-ых, начался с того, что один из студентов местного ВУЗа не захотел писать диплом по теме, которая была в списке предложенных. Желая чего-то свежего, своего, он разрыл в архивах записи об этой истории, и, тут же, изъявил желание писать диплом по теме «Мифология Дварвовского села и её влияние на трактовку произошедших там событий».

Сняв комнату в сталинской пятиэтажке, вооружившись блокнотом и ручкой, он отправился в местный краеведческий музей. Там ему подробно рассказали о существе, о том, как писатель А. Вересов, в далеком 1878, написал свой «очерк о существах неведомых, живущих в Дварвове». Отправившись в квартиру-музей писателя, он увидел рисунки, ознакомился с очерком, другими заметками, страницами дневника…

Рассказав все это своим друзьям-зоологам, ему не пришлось уговаривать их на экспедицию в лес. Последний, вновь, получал незваных гостей.

То ли сила атеистического материализма берегла студентов, то ли слабость старого существа сыграла свою роль, но вернулись они живыми, с метром аудио пленки, на которой был слышен высокочастотный гул, - вопль существа, - да со слепками следов беспалых лап.

Студент с успехом защитился, а зоологам этот материал оказался, с точки зрения науки, бесполезен.

 

Где-то через десять лет рухнула держава, закрылось производство и потребление стало проблематичным. ПГТ чуть не вернулся в свое дореволюционное, доофицерское существование, пока в город не приехала первая партия иностранцев, с камерами и фотоаппаратами, и с готовностью тратить доллары направо и налево.

Нашлись ушлые и предприимчивые, за ними последовали органы местной администрации… скоро все жители, кто не был задействован во внутригородской системе обслуживания, кормились от существа, которое никто не видел.

И вот, со временем учредили праздник, пригласили звезд и «исследователей» паранормального; приехало много иностранцев, - теперь большинство собралось в этом кафе.

Из-за громкой музыки, никто не услышал, как затихли цикады.

Весь город будто затих и замер, сам не осознавая этого своими клетками-жителями.

Всем очень быстро надоела культурная программа, захотелось чего-то большего, - поход в лес был самое то.

Когда толпа, выкрикивая что-то на многих языках, рассредоточиваясь для того, чтобы помочиться, сблевать, или, даже по{censored}ься, достигла невысокого холма, больше похожего на землянку, все восторженно замерли.

Тот вопль, что так нереалистично звучал на старой советской пленке, в реале оказался невыносим. Он давил на глаза изнутри, расширял черепную коробку, будто пытаясь выбраться из внемлющих голов.

То существо так никто и не увидел – хотя все, кто был в лесу, не смогли уйти оттуда невредимыми. Всю работу за него сделали сами люди, друг с другом, методично выдавливая друг у друга глаза, вгрызаясь в горло, или смыкая на нем руки.

Следуя естественной последовательности насильственной смерти, в живых остался один итальянец, шестидесяти пяти лет, который, до этого, с немым упорством и сосредоточенностью, рвал ногтями, пальцами, руками, упругий живот своей двадцатипятилетней дочери.

До самой смерти, что настигла его в психиатрической лечебнице, он видел серую рябь, с зеленоватыми вспышками, которая застилала все пространство вокруг.